(О ПОТЕРЯХ)«Кто-то говорит, что потери в нашей жизни для чего-то нужны. Я так не думаю. Необходимо быть очень сильным или очень циничным человеком, чтобы так считать. Фраза «Все, что ни делается, — к лучшему» кажется мне лживой. Это формула успокоения. Я в нее не верю. Разве можно подумать, что развод с любимой женщиной — это здорово? Бред... Я уже не говорю о том, какая страшная потеря смерть близкого человека. Мамы не стало в 1994 году, в мой день рождения, когда мне исполнилось 27. Это был ясный, солнечный день. Мы с Аллой готовились к гастролям в Израиле. Записывали дуэт на иврите — песню «Здесь родился я». Оказывается, в те самые минуты, когда я ее пел, умирала моя мама... Песню мы записали очень быстро, можно сказать, с первой попытки. Я даже удивился, когда мне сообщили: «Все нормально, перезаписывать не надо». Вышел в студию, говорю: «Все, теперь поедем к маме в больницу». А мне Алла в ответ: «Нет, едем домой!» Задавая вопрос «Почему?», я подсознательно уже знал ответ, но верить в страшное отказывался... Потрясение было чудовищным. Тогда мне казалось, что без мамы я ни жить, ни дышать не могу. Такая у нас с ней была связь... Больше мы с Аллой, пока были супругами, не пели дуэтом».
(О ДНЕ РОЖДЕНИЯ И СМЕРТИ МАМЫ)«Это страшная и мистическая вещь — когда день рождения, счастливейший день в жизни, становится днем памяти. Правда, я стараюсь относиться к этому философски. Уговариваю себя, что это судьба, которую изменить невозможно... Мама ушла в Пасху шестнадцать лет назад, ей было всего 57 лет. Говорят, кто умирает в пасхальные дни, попадает в рай. Моя мама и была святой. Она была одной из красивейших женщин Москвы, России и, мне кажется, мира. Талантливая, артистичная, музыкальная, она всегда оставалась в тени отца. Мама могла бы сделать блестящую карьеру, но избрала другой путь, посвятив жизнь отцу и мне. И в этом было мое счастье, потому что ближе нее у меня не было, нет и не будет человека на земле. Мне ее очень не хватает. Если бы мама сейчас была в моей жизни, наверное, многое сложилось бы по-другому».
(О РАБОТЕ)«В такой загрузке, как сейчас, я не жил и не работал даже в 20 лет, когда меня рвали на части и называли сенсацией. Ритм бешеный, работаю на износ. Правда, когда понимаю, что захлебываюсь, вспоминаю слова моей мудрой бабушки, которая говорила: «Брось, а то уронишь». Иногда, когда реально задыхаюсь, сам себе говорю: «Филипп, брось, а то уронишь!» — и исчезаю на несколько дней. У меня много возможностей. Когда-то ездил в Тибет, чтобы морально и физически очиститься и восстановиться. Релакс наступает у меня и в Диснейленде: в тамошних детских шоу потрясающая атмосфера, впитанная мной с детства! Бабушка, которая меня растила, была цирковой артисткой, так что цирк, веселые представления — моя любовь навсегда. И вот мне уже сорок, я взрослый серьезный дядька, артист, но в Америке снова становлюсь ребенком. Брожу счастливый, с дурацкой улыбкой на лице и широко открытыми глазами. Обязательно раз в год на неделю отправляюсь в Нью-Йорк и каждый вечер хожу на бродвейские мюзиклы. Получаю море удовольствия: каждый спектакль — шедевр. И домой возвращаюсь заряженный и вдохновленный. Но признаюсь, нигде мне не бывает так хорошо, как в Болгарии и Санкт-Петербурге. Иногда, когда появляется окошечко в работе, сажусь в самолет и улетаю в Питер. И на 2-3 дня погружаюсь в удивительную ауру этого города. Могу даже никуда не выходить, а просто сидеть в гостинице. Гулять на самом деле частенько нет никакой возможности. В каком бы виде ни появился, меня непременно узнают. Стараюсь мышкой прошмыгнуть где-то в аэропорту — как можно незаметней. Не спасают ни надвинутая по самые брови кепочка, ни очки, ни поднятый воротник. Напрягает и нездоровый интерес СМИ ко всему, что происходит в моей жизни. У меня есть ощущение, что они как поезд, который прет на меня, вот-вот врежется, но в последнюю минуту все заканчивается хорошо. Хотя подозреваю, что рано или поздно катастрофа все-таки случится... Иногда я мечтаю, что, став менее популярным, смогу расслабиться и отдохнуть от повышенного внимания. Ведь я все время начеку. Выхожу за пределы квартиры и сразу — в боевую позицию. Сплошной стресс! Впрочем, я не жалуюсь. Мне же когда-то очень и очень хотелось славы! Помню, дико переживал, когда меня в первый раз показали по телевизору, а на следующий день в троллейбусе никто не узнал... Чуть позже я поехал в Одессу, где у меня были съемки. Тогда я уже считал, что меня должны узнавать. Был 1988 год, прошли «Рождественские встречи», несколько телевизионных концертов с моим участием. Так вот, иду я в Одессе по улице и вдруг слышу брошенную вслед фразу: «Ой, кажется, этот мальчик где-то пел в группе у Аллы Пугачевой». Я был страшно огорчен... Господи, что же надо сделать, чтобы меня узнавали? Чтобы просили автографы, обращались по имени-отчеству? Потом все это у меня появилось. И возникло противоречие: от известности дико устаешь, но если бы меня вдруг перестали сегодня узнавать, я наверняка бы переживал...»
(О МЕЧТАХ)«Любое желание, если оно искренне и позитивно, исполнимо. Но для этого нужно мечтать так же беззаветно, бесшабашно, как в детстве и юности. Тогда мы мечтаем, совершенно не представляя себе и не заботясь о том, как это можно реализовать. А с годами появляется куча условностей и отговорок, почему это может не произойти. Страшную вещь, наверное, сейчас скажу: все главное, о чем я мечтал в юности, сбылось. Правда, кое-что пошло не так: не сложилась личная жизнь, как хотелось бы. И тут виноват только я сам. Человек, которого до сих пор люблю, не верит в искренность моих чувств. Впрочем, не верит не только она. Как-то давал интервью Ксюше Собчак, и она заявила, что мои слова о любви к Алле напоминают затянувшуюся игру. И что причина этой моей позиции в ущемленном самолюбии: мол, никому не приятно, когда его бросают. Возможно, в утверждении Ксюши и есть доля истины, но это малая доля. Мне кажется, она описала не мою историю. Просто мир делится на тех, кто любит, и тех, кто позволяет себя любить. Я отношусь к первой категории. Хотя, признаюсь, любил я эгоистично. Ничем не жертвовал ради любимого человека. Сегодня, копаясь в памяти, я осознаю: Алла многое в жизни делала из-за меня и многим ради меня поступалась. Только теперь я это понимаю, а раньше в силу молодости был слеп и глух. Она до сих пор очень дорогой и близкий мне человек. И я стараюсь не грузить ее своими проблемами — зачем?»
(О КИНО)«Недавно началась моя киноистория. О том, чтобы играть в кино, я тоже давно мечтал. Когда услышал, что в фильме «Любовь в большом городе» есть роль святого Валентина, сам напросился — примерно как Мадонна в фильм «Эвита». Измором взял съемочную группу и просто заставил утвердить на роль. Этой работой я во что бы то ни стало хотел донести месседж любимому человеку. И я это сделал. У меня получилось. Я стал святым Валентином как раз в то время, когда этот образ был мне очень понятен. Да, представьте себе: я, эстрадная штучка, эпатажный артист, стоящий от святости на километр, знал, как надо сыграть покровителя влюбленных! Режиссер Марюс Вайсберг сначала настаивал: «Давайте возьмем профессионального киношного или театрального актера». Но когда состоялась премьера, Марюс поблагодарил меня: «Спасибо, Филипп, огромное за то, что сумел убедить, что сможешь сыграть эту роль. Я не верил. Ошибся. Но не ошибся, когда все-таки рискнул!» После этого фильма и в моей жизни все стало как-то по-другому. Лучше. Все-таки вода камень точит... Если ты хочешь любви и хочешь быть счастливым — все в твоих силах. А я очень хочу быть счастливым в любви! Я же живой человек. Просто опять-таки с годами мы понимаем, что наши заветные желания осуществляются все с большим и большим трудом, все медленней и медленней. Но иногда нужно просто подождать. Я жду».
(О СЧАСТЬЕ И ОДИНОЧЕСТВЕ)«Я бываю очень счастлив, когда воплощаются мои творческие идеи. Выхожу на сцену, ощущаю полет, эйфорию, кураж невероятный, горы могу свернуть. Все силы выплескиваю на сцену, как бы банально это ни звучало. А куда мне их еще тратить? На что? Обладай я миллиардным состоянием, арендовал бы боинг и отправился с приятелями на Гаити. Тех, кого я называю приятелями, у меня на самом деле много, но друзей, наверное, нет. Ни одного человека, кому я мог бы открыться, довериться и поплакаться в жилетку. Вот недавно мы с Леней Агутиным возвращались из гастрольной поездки, общались всю дорогу, и я получил колоссальное удовольствие. Мы ведь знакомы уже 20 лет. Расставаясь в аэропорту, я думал: как же здорово, что мы встретились, что он есть в моей жизни! Но это не значит, что, случись у меня что-то сегодня вечером, я буду звонить ему и говорить: «У меня беда!» или «Леня, мне так плохо!» А плохо бывает, и нередко. Я сделал печальное открытие: невозможно быть до конца счастливым. Невозможно, чтобы у тебя было все. Чего-то все равно не хватает. Одного пункта — но ты понимаешь, что именно он тебе нужен больше всего. Так что людей, которые знают обо мне все, на свете нет. Но есть множество тех, кто считает, что знает. Хочу их огорчить: это иллюзия. Я единственный знаю про себя все. Без сомнения, человек я одинокий. Иначе не назовешь».
(О ВЛИЯНИИ АЛЛЫ ПУГАЧЕВОЙ НА ЕГО ХАРАКТЕР)«Видеть себя со стороны бывает очень важно. Этому меня научила Алла Пугачева. Какое-то время я смотрел на себя ее глазами. Мне кажется, с тех пор, когда впервые взглянул на себя со стороны, я сильно изменился. Алла же считает, что ни капельки. «Такой же дурень, как и был» — так она говорит. Ха-ха... Не думаю, что это плохо. Потому что здесь важна интонация. Я дурень, и это позволяет мне сохранить искреннюю веру во все хорошее — в добро, любовь... Я еще не разочаровался в любви. Именно это чувство мною движет. Я верю, что буду счастлив и что все непременно будет хорошо. Хочу реализовать не только свой творческий, но и человеческий потенциал. Кто-то думает, что я зазвездился, что считаю себя гениальным, великим. Смешно! Я сразу вспоминаю Аллу, которая говорит: «От слова «великий» я полнею». Конечно же, я не считаю себя великим! Но я на пути, на пути! Мы все на этом пути. Хотя нужно еще очень многое сделать».
(О СУДЬБЕ)«Не знаю, почему Бог, распределяя судьбы, дал мне такую яркую жизнь — калейдоскоп встреч и расставаний с удивительными людьми, счастливых и горьких событий, которые смешались в пеструю эмоциональную вспышку длиной в сорок с лишним лет. Школа, музыкальное училище, работа в мюзик-холле, Театр песни Пугачевой, сольная карьера, первое шоу, свадьба, период абсолютного счастья, победы и проигрыши, очарования и разочарования. Все перемешано. Сколько себя помню, всегда хотел быть лучшим. Это началось с третьего класса. Однажды, проходя мимо директорской, услышал разговор. Учителя обсуждали меня, только что пришедшего в эту школу: «Ох, это сын артистов. Сейчас начнутся проблемы, капризы. Намучаемся мы с этим мальчиком из Болгарии». И мне стало ужасно обидно и за родителей, и за себя. И я подумал, что и этой тетке-завучу докажу, и всем остальным, что сын артистов может быть лучшим в классе. И это желание было настолько велико, что я окончил школу с золотой медалью. Я перфекционист. Считаю, что нужно или делать идеально, или не делать вовсе. Живу по принципу: если хочешь, чтобы дело было сделано хорошо, сделай сам. Как говорят: полюбить — так королеву, проиграть — так миллион. Я и на гитаре учился играть, и в театральный кружок ходил, и хватался еще за кучу других важных, как мне казалось, дел. И все, чем занимался, должен был делать лучше всех. Гнесинку, в которую поступил после школы, окончил с отличием. Для меня это тоже было очень важно».
(О ШОПОГОЛИЗМЕ И ДРУГИХ УВЛЕЧЕНИЯХ)«Шопоголиком я стал уже давно. Моя новая квартира скоро превратится в один большой гардероб. Это не очень здорово. Но может же у меня, наконец, быть хоть какой-то недостаток, порок! Я ж не пью, наркотики не употребляю. Раньше у меня был еще один культ — еда. Но теперь я вычеркнул и ее из списка своих удовольствий. После определенного возраста каждый лишний съеденный кусочек идет не туда, куда надо. Приходится резко себя ограничивать. А раньше калории не считал, в безумных количествах поедал гамбургеры, жареную картошку, пиццы, пончики, всякие сладкие наполеоны и эклеры и все это запивал колой. Обожал! Я был гурманом, завсегдатаем лучших московских ресторанов. Гурманом и остался. Но теперь я этакий теоретик, выступаю в роли эксперта. Привожу в хорошие рестораны моих иностранных друзей. Сижу с ними, комментирую, что лучше заказать, потому что прекрасно знаю, какое блюдо где является коронным. Друзья с удовольствием наедаются. А я сижу и смотрю, чтобы все были сыты. Как говорится, наедаюсь глазами, но иногда не выдерживаю: то у одного что-то вкусненькое дерну, то у другого. Сам редко делаю заказ. Обычно — мой любимый салат оливье или картофельное пюре. Ну люблю я эти вещи очень! С детства. Если бы не был на сцене, растолстел бы давно. За фигурой я должен следить, так сказать, по долгу службы. Эстрадных артистов встречают по одежке. Так было, так есть и так будет всегда. Тут нельзя забывать о правиле: если хочешь продержаться на сцене как можно дольше — не расслабляйся, будь в форме. К тому же сцена мне нужна гораздо больше, чем кусок пирога. Это мой основной заработок. К сожалению, существующая сегодня система защиты — а точнее, не защиты — авторских прав, лишила меня денег с альбомов. Многомиллионные пиратские тиражи в нашей стране никем не контролируются. Поэтому приходится создавать какую-то материальную базу на черный день, чтобы даже тогда остаться на таком же уровне жизни, как сейчас. Хотя я верю в светлое будущее!»
(О РАЗОЧАРОВАНИЯХ)«Жизнь в последние годы принесла мне немало разочарований. Пять лет назад Игорь Крутой, который прекрасно меня знает, сказал: «В душе у Киркорова выжженная земля». Мое состояние он точно проиллюстрировал. Но все зарастает. У меня в душе слишком плодородная почва, даже если вчера было выжжено — завтра начнет плодоносить. Время лечит. А потрясающих идей и желаний, творческих и личных, хватило бы на десяток жизней. Я мечтаю о вечной молодости. Но не уверен, что принял бы этот дар, если он от дьявола. Не люблю заигрывать с этим нечистым зверем. Зло трогать нельзя. Кстати, точно могу сказать, что если бы была возможность вернуться на 25 лет назад, единственное, что изменил бы, — личную жизнь. Учитывая опыт прожитых лет, по-другому бы выстраивал отношения с близкими людьми. Все остальное, вплоть до «розовой кофточки», оставил бы как прежде. Конечно же, я, как и каждый человек на этой земле, страстно желаю счастья. Но как его достичь? У счастья ведь нет формулы. Оно разбросано в мелочах. Проснулся утром, а рядом мой шпиц Харри — счастье. Приехал в Тверь, а в гостинице есть горячая вода — счастье. Вышел на сцену и увидел полный зал — счастье. Прилетел на Дальний Восток, поселился в номере без штор, а мне их вдруг повесили, и можно выспаться перед концертом — счастье. Хочу пить — и есть вода… Я очень эмоциональный человек. У меня все через край. В жизни для меня важно все. Я бурно радуюсь и бурно огорчаюсь. Любая мелочь для меня как острый нож в сердце. Я завидую Алле, которая умеет жестко абстрагироваться от суеты и может решить «подумать об этом завтра», как Скарлетт О'Хара в «Унесенных ветром». Миллион раз я слышал эту фразу от нее. Но сам так не могу. Пока не решу проблему, не успокоюсь. Сжигаю себя этими проблемами, не стоящими моего внимания, часто грущу и расстраиваюсь страшно. Правда, об этом мало кто догадывается. Я ведь из шоу-бизнеса, представитель легкого жанра. Ко мне и относятся как к шоу. Я стал заложником жанра. Придумал себя, да так и живу — эпатажно. А ведь эпатаж и скоморошество — синонимы. Говорят, Киркоров — апофеоз безвкусицы. А где вы видели стильных скоморохов и шутов? Я персонаж из комедии дель арте в яркой маске. Конечно, хотелось бы быть благородным Пьеро. Но я все же по природе не такой грустный. Я Арлекин. И Арлекин, видимо, неплохой...»
«Теленеделя»lydi.ru
